Рурская Триеннале доказывает вторичность материи

Хайнер Гёббельс (Heiner Goebbels), композитор, режиссер, многолетний стратег программного развития Ensemble Modern, профессор прикладного театроведения и "великий экспериментатор" по призванию, получил на три года в свои деятельные руки дорогую игрушку - фестиваль "Рурская Триеннале" (RuhrTriennale). По правилам игры этого праздника разнообразных искусств, проходящего с середины августа до конца сентября в стенах бывших промышленных объектов Рурской области, художественный руководитель назначается на три года.

Как сказал Гёббельс в интервью DW, его целью было дать шанс проектам, которые "были бы немыслимы ни в одном репертуарном театре и ни на одном другом фестивале мира" и составляли ьбы некую оригинальную эстетическую цельность. Пользуясь практически неограниченной свободой и располагая весьма солидными финансовыми ресурсами, Гёббельс достал почти с самого дна сундука с архивом мирового авангардного искусства несколько жемчужин:"Европеры" Джона Кейджа (показаны на фестивале 2012 года),"Бред Фурий" Гарри Парча (2013 год) и - в этом сезоне - "Материю" ("De Materie") 65-летнего нидерландского композитора Луи Андриссена.

Инструкция по обретению бессмертия

Удивляешься рецензентам, которые считают, что у оперы "Материя" нет сюжета. У нее действительно нет сквозного действия (в смысле похищения младенцев цыганками или чего-то подобного), но сюжет у нее очень даже есть. Эта опера - возвращение к идущему издревле философскому спору о том, что первично: дух или материя. Причем, автор безусловно склоняется к версии о первичности духовной составляющей.

Опера имеет структуру четырехчастной симфонии. Используя разные тексты и контексты, каждая из частей описывает свой способ духовного подвига. В первой части это национальный патриотический порыв: под ритмичное, навязчивое стаккато оркестра (Ensemble Modern) хор (ChorWerk Ruhr) рецитирует "Plakkаat van Verlantinghe" - декларацию 1581 года о независимости Голландии от Испании. Говорят, что в Нидерландах этот ключевой для нации документ знаком каждому школьнику.

Во втором табло оперы под нежные звуки кларнетов средневековая брабантская монахиня Хадевийг (вдохновенное соло Евгении Сотниковой) рассказывает о своем соединении с Любимым, с небесным женихом. В сохранившихся текстах Хадевийг религиозная мистика плавно переходит к экзальтированной эротике.

Герой третьей части оперы, в которой речь идет о художественном прорыве, творческом вызове мирозданию, - голландский художник Пит Мондриан. Под звуки не до конца укрощенных оркестром буги-вуги звучат фрагменты манифеста о создании радикального художественного направления De Stijl (1917 год), а заодно современники изобличают самого Мондриана в особенной любви к танцам.

В четвертой сцене музыка становится прозрачно-минималистичной. Звучит стихотворение нидерландского поэта Виллема Клооса (он жил во второй половине XIX-го - первой половине XX-го века) "Прекрасен смертный сон, неведомо призванье". Далее хрупкая женщина в черном, Мария Склодовская-Кюри (рецитация Кэтрин Миллекен), в пронзительных дневниковых записях рассказывает о смерти любимого человека - Пьера Кюри, которому она в 1911 году посвятила свою вторую Нобелевскую премию. Радий с его полураспадом ничтожен по сравнению с бутонами лилий, которых больше никогда не увидит любимый.

Авангард для самых маленьких

"Мы очень подробно и детально занимались материалом оперы, музыкой и текстом, стремясь донести до слушателя ее драматургию, смысл и структуру", - сказал постановщик Хайнер Гёббельс в беседе с корреспондентом DW. Как бы то ни было, но форма рассказа так интересна, что в течение двухчасового (без антракта) действа не скучают даже дошкольники. Да и где тут скучать: уже в начале спектакля прилетают три радиоуправляемых дирижабля. Покружившись в гигантском (160 метров длиной) зале, бывшем сталепрокатном цехе, они улетают за кулисы, уступая место людям в старинных костюмах, разнообразным светоэффектам, танцорам буги-вуги и прочим аттракционам.

В начале последней (трагической) сцены в зал выбегает стадо овец. Хорошо воспитанные животные смиренно подбирают разбросанные для них на бетонном полу крошки корма. Подгоняемые невидимым пастырем, они семенят за снова появившимся в зале дирижаблем, мелодично мекая вслед за инструментами оркестра. В финале, когда Мария Кюри произносит свою нобелевскую речь, в зале все еще висит тяжелый запах овечьего стада.

Уже который год подряд Хайнер Гёббельс не может "наиграться" в технические возможности доверенного ему предприятия и пространства индустриальных памятников. Вот оркестр в полном составе укатывается на мобильной платформе далеко-далеко, становится совсем маленьким, а звук совершенно не меняется. Что это нам доказывает, кроме того, что постановщики нещадно пользуются подзвучкой? "Что человек ничтожен по сравнению с этой архитектурой. Об этом же идет речь и в опере Андриссена", - подчеркивает Гёббельс.

Да нет же, ошибся художник! В опере Луи Андриссена речь идет как раз о духовном величии человека. О том, что, перефразируя немецкого поэта-романтика Новалиса (Novalis), "скучно жить без Бога". А материя, живая и неживая, есть "звездная пыль".